|
…m 0pt 90pt; mso-line-height-rule: exactly; mso-pagination: none; mso-layout-grid-align: none" class=MsoNormal>
Пусть тебе ещё раз повезёт встретить дом среди грязи и блуда. Как тебе? Не знобит? Не трясёт? И раскаянье грудь не грызёт? О, тебе далеко до Иуды!
***
Как Станиславский скажу: не верю ни Богу, ни человечьему зверю, если друг – и такое смог, оказавшись душою убог. О чём молятся палачу? Как ту рану я залечу? Я одного лишь сейчас хочу, – прочь отринув все образа и стихотворный слог, просто спросить, глядя в глаза: – Как ты мог?!
***
Свеча не горела. Горела, действительно, люстра. И это было совсем не такого характера чувство. Оно было просто, буднично и безыскусно. Хотелось утешить, подбодрить и накормить тебя вкусно. Хотелось помочь, предостеречь, направить. Теперь уже ничего не поправить. Свеча не горела. Она была бы совсем неуместна. Но как душа за тебя болела, не находила места. Кто-то из мудрых сказал: «Я верю только тому, кто тонет». А ты не понял во мне ни аза, ты так ничего и не понял. И ведь не Иуда, не какой-нибудь там Чикатило, – всего лишь поверивший тем котам-скотам Буратино. Купившийся, польстившись на то, что блестит... Грустная сказка. Но жизнь когда-нибудь ставит на вид и срывает маску. Снимает с глаз пелену, заслон, и ищешь – где он? А этот – в ангельских ризах – слон из мухи сделан. «Что было после – было зря». Живи как знаешь, какое мне дело. Свеча сгорела, не горя. Перегорело.
*** Разбей этот кубок... А.Фет
его фантом? Что зыбилось в душевной глуби – покрылось льдом.
Погиб поэт. В моих глазах лишь, но что с того? Где чудилась алмазов залежь – нет ничего.
Разбился кубок. Если даже его слепить – я никогда из этой чаши не стану пить.
*** Но жаль того огня... А.Фет
Жизнь движется вперёд, обозначая вехи. Не жалко мне тебя, не жалко и себя, а жаль того огня, что в ночь ушёл навеки, однажды озарив, согрев и ослепя.
Над головой твоей как нимб сияло Слово. Но случай вырвал вдруг три тонких волоска, и оказалось, что обман, корысть и злоба – где виделись беда, обида и тоска.
Ты из чужих краёв, ты из другого теста. Рассеялся туман, развеяна волшба. Зияет как провал теперь пустое место, где чудились миры, и правда, и судьба.
И стала вмиг ясна вся низость голых истин. Все факты собрались и выстроились в ряд. Лежат твои листки, как груда мёртвых листьев и ничего душе уже не говорят.
Просвет между землей и небесами сужен благодаря тебе. Спасибо за урок не отворять дверей, не греть чужому ужин, не верить, не дарить... Надеюсь, что не впрок.
Я стискиваю лоб, зажмуриваю веки. Я постараюсь быть, хоть не осталось сил. Прощаю за себя. Но не прощу вовеки за тот огонь и свет, который ты убил.
***
то, что уже невозвратимо, я думаю: какая рать иных дорог промчалась мимо.
Что, если б первая любовь сказала «да», притёрлась, свыклась, – меня учила бы свекровь выращивать свеклу и тыкву.
И в доме был бы лад да мир, по праздникам бы пели хором... И отгорожен был бы мир глухим хозяйственным забором.
А если б я сказала «да» редактору отдела писем – о, как он звал меня туда! – как был бы мир сейчас зависим
от властьдержательных монет, союз-писательских убожеств... А если б этот... боже, нет! Иль тот... О нет, избави боже!
Спасибо всем, кто обманул, кто не ответил, предал, продал, отвергнут был иль оттолкнул, иудам, иродам, уродам,
спасибо, что в моей судьбе вы все, друзья, не состоялись, ведя меня к самой себе, душе в угоду, вам на зависть;
что жизнь, не злобясь на удел, я прожила, как я хотела, не разделяя слов и дел, не отделя души от тела.
Спасибо всем, кто отпустил, что шла я по своей дороге, за то, что я на том пути нашла любовь свою в итоге.
***
ибо совершено. Будущее страшенно иль приукрашено.
То, что ещё прибудет – кровью души изойдёт. Будущего не будет. Прошлое не пройдёт.
***
Какой соблазн душе, тщета отчаянных надсад вернуть, чего уже
нам не вернуть... Но – чудеса! – замедлен стрелок ход. Ах, если бы ещё назад на час, на день, на год...
***
Не в жизни живу, а, скорей, в метафизике, как все фантазёры, поэты и шизики. Все беды земные художнику впрок. А жизнь – это повод для нескольких строк.
Побудем собой. Это так ненадолго ведь. Ну сколько мы души держать будем впроголодь? Не водится счастье на торных путях. А смерть – идиома, формальность, пустяк.
***
до самого конца автостоянки, где дом стоит без окон, без дверей, за ним – пустырь, разбросанные склянки, застывший кран, забывший, кто он есть, канав непросыхающее русло, забора покосившегося жесть и фонари, мигающие тускло, – такой метафизический тупик... Так странно здесь, и жутко, и нелепо. И показалось мне в какой-то миг, что это образ или даже слепок моей тоски... Иль мировой души. Представьте только: мёртвый остов дома… Провалы стен... Вой ветра... Ни души. И ты идешь, как будто кем ведома на этот обольстительный пустырь, в клоаку смерти, сердцевину ночи... Но Линда, мой собачий поводырь, идти сюда отчаянно не хочет. Она переминается, дрожит и тянет прочь меня, как в лихорадке...
Продолжение » |